Нефтедобыча в США

Март 2020 года стал стартовым для двух сценариев, которые во многом определяют происходящее не только в мировой энергетической отрасли, но и во всей мировой экономике и торговле, что, разумеется, не может не отражаться на том, что происходит в мире политики.

Международная повестка формируется спором между двумя группировками политиков и представителей крупнейших национальных и транснациональных энергетических корпораций: есть те, кто уверен: «Будут ресурсы – будет и власть» и есть те, кто придерживается противоположного мнения: «Будет власть – будут и ресурсы». Один немецкий философ в позапрошлом веке отчеканил: «Бытие определяет сознание», но эта теоретическая формула, а в реальности мы видим ее «практическое применение»: есть транснациональные компании, уверенные, что смогут по своему усмотрению «конструировать» политические системы в государствах, имеющих для них экономический интерес, и есть политики, которые уверены, что смогут выстроить систему власти так, что смогут уверенно определять, кому и на каких условиях могут принадлежать энергетические ресурсы.

«Будут ресурсы – будет власть» или «Будет власть – будут и ресурсы»?

Если речь идет о мире нефти, то здесь «водораздел» между двумя группировками до последнего времени был виден отчетливо: в странах, имеющих крупные месторождения этого ресурса на своей территории, главный игрок – государство, в странах-потребителях – торжество либеральной доктрины экономики, крупные компании проводили самостоятельную экономическую деятельность и весьма существенно влияли на систему государственной власти. Но именно до последнего времени – идет уже второй десяток лет с момента, когда все стало меняться и меняться существенно.

В 2009 году в Евросоюзе был принят так называемый Третий энергопакет, и с этого момента надгосударственная структура, Еврокомиссия, диктует свои правила не только отдельным государствам, входящим в это объединение, но и всем игроками нефтяного рынка. Еще раньше, в 1992 году тогдашние руководители России внезапно приняли решение, идущее вразрез с незыблемым принципом ОПЕК – нефтяной сектор нашей страны внезапно перестал быть государственным, вся добыча и переработка были отданы частным компаниям. Результаты известны – инфляция в десятки, а то и в сотни процентов, внешнее заимствование, огромное влияние МВФ, и все то, что люди с особенной совестью называют «святыми девяностыми».

После 2000 года государство Российское медленно, но верно «возвращается в строй», на сегодняшний день контролируемые государством Роснефть и Газпром Нефть добывают более 65% нефти. Результат тоже известен – инфляция минимальна, внешние долги возвращены досрочно, золотовалютный резерв стал одним из крупнейших на планете. Хочешь быть благополучным – будь как ОПЕК. Нам не так чтобы очень хорошо, не все из задуманного удается? Так ведь и нефть контролируется не на 100%. Еще занимательнее складывается ситуация в США, которые до начала «сланцевой революции» были лидером и глашатаем-вожаком лагеря стран с либеральной экономикой. Критично завися от импорта как нефти, так и газа, правители Штатов год за годом внедряли все пункты либеральной доктрины: государство максимально удалено от экономической деятельности, антимонопольные законы выведены на максимальный уровень. Но с того момента, как нефтяникам удалось усовершенствовать добычу методом гидроразрыва пласта, ситуация стала меняться.

В 2018 году Штаты впервые после многолетнего перерыва стали «чистыми экспортерами», в 2019 году экспорт сырой нефти из этой страны составил 2,2 млн баррелей в день. Как руководство США отметило это знаменательное событие? Правильно – ввели санкции против двух государств крупных экспортеров нефти – против Ирана и Венесуэлы. Не будем вдаваться в подробности, просто констатируем – мистеру президенту роскошь вот таких санкций нравится, причем нравится очень сильно. Однако в марте 2020 года в мир пришел коронавирус, падение спроса на нефть и последовавшее катастрофическое падение цены барреля на всех мировых площадках. И мистер Трамп внезапно обнаружил, что не имеет права участвовать в соглашении ОПЕК+ – этого не позволяет антимонопольное законодательство возглавляемого им государства. За любые попытки оказать непосредственную помощь своим нефтедобытчикам президент получает по рукам от своих политических противников – кредитовать напрямую от федерального правительства нельзя, выкупить акции напрямую нельзя, купить нефть для размещения в государственном резерве – только с одобрения Конгресса, то есть тоже нельзя. Хочешь быть благополучным – будь как ОПЕК. Не можешь? Тогда следи за биржевыми котировками и нервничай, выслушивая слова собственного министра экономики, который считает, что при имеющемся уровне цен сокращение добычи к концу года может составить те самые «заветные» 2,2 млн баррелей в день.

А дальше в дело вступит незатейливая логическая цепочка: нет экспорта – нет влияния на мировом рынке нефти – нет возможности продолжать санкции против нефтедобывающих стран. Дональду и так нелегко – ему очень хочется выйти на полномасштабные санкции против российских нефтедобывающих компаний, но после запрета на импорт в Штаты нефти сорта Merey (Венесуэла) и сорта Iranian Heavy (Иран), без поставок Urals (Россия) – может сильно пострадать нефтепереработка. Поддержка Трампа со стороны нефтяников на выборах 2016 года была весьма существенной, а теперь, зажатый в тиски либеральным законодательством и доброжелательно настроенными демократами, Дональд Фредович вынужден каждый день вспоминать народную сицилийскую мудрость – «Долг платежом страшен». Попытка поставить под свой контроль нефтедобывающую отрасль Венесуэлы закончилась печально — грубый голос с сильным акцентом флегматично повторяет «Не по Хуану сомбреро», в Сирии тот же неизвестный собеседник сообщил, что «Не по Абу чалма», с товарищем Си, главой крупнейшего государства-импортера нефти, тоже как-то не заладилось. «Не хочешь или не можешь отказаться от либерального законодательства в нефтяном секторе? Тогда не ходи играться с этими серьезными мальчиками, а то они у тебя все конфетки отберут».

Лидеры мирового рынка нефти в четырех таблицах

Когда нам говорят и пишут, что в мире сформировалась «большая нефтяная тройка» в составе США, Королевства Саудовская Аравия и России, нужно помнить, что говорящие либо добросовестно ошибаются, либо сознательно пытаются ввести нас в заблуждение. Аргументом обычно служат статистические данные Joint Organizations Data Initiative (JODI) – весьма солидной организации, которая с 2001 года сотрудничает с Азиатско-Тихоокеанским Экономическим Сотрудничеством (Asia-Pacific Economic Cooperation), Евростатом, ОПЕК, Международным Энергетическим Агентством, OLADE (La Organizacion Latinoamericana de Energia) и Департаментом статистики ООН, ежегодно собирает все данные, касающиеся добычи нефти. JODI – один из наиболее надежных источников статистических данных, потому взглянуть на итоги 2019 года очень полезно.

Таблица 1: Станы-лидеры по добыче нефти, 2019 год

Казалось бы – о чем тут спорить, ведь США явно игрок № 1 в мире? Но, в отличие от многих комментаторов, которым важнее не объективная картина происходящего в мире нефти, а «убедительное доказательство лидерства США», JODI совершенно бесстрастна – она ведь не про политику, а про нефть. Данные по добыче – только один показатель, а полное понимание ситуации возникает только с учетом всех данных: не менее важно знать объемы потребления, экспорта и импорта. Давайте и мы поступим точно так же. Данные – за тот же 2019 год.

Таблица 2: Станы-лидеры по потреблению нефти, 2019 год

Таблица 3: Станы-лидеры по экспорту нефти, 2019 год

Таблица 4: Станы-лидеры по импорту нефти, 2019 год

Как видите, ситуацию охарактеризовать однозначно не получится. Штаты действительно добывали в 2019 году максимальное количество нефти, но на мировых сырьевых биржах брокерам и дилерам куда как важнее Ирак с Объединенными Арабскими Эмиратами, не говоря уж про Саудовскую Аравию и Россию. Добывая больше всех нефти в мире, Штаты по объему импорта уступают только Китаю, и с этим ничего не смогут поделать ни администрация США, ни Сенат вместе с Конгрессом – матушке-природе нет дела до государственных границ и мечтаний многочисленных политиков, на территории США при их уровне потребления не хватает месторождений нефти тяжелых сортов, легкими сортам WTI и Bakken НПЗ сыты не будут, да и нефтехимические предприятия зубы на полку положат. И когда новостные агентства сообщают о новых и новых караванах с российской тяжелой сернистой нефтью сорта Urals, идущих через Атлантический океан к побережью Штатов, нужно помнить, что «ирония судьбы» — это не только про Новый год, но еще и нефть в Америке. Авианосные группировки в океанах – это одно, а вот вторичная переработка нефти и гидрокрекинг – совсем другое, о чем мы обязательно расскажем чуточку подробнее, но в следующий раз. Обсудить обязательно придется, потому что числа в таблицах неявно содержат сведения не только о сырой нефти, но и о ее переработке. Таблица с данными о потреблении нефти – это ведь не рассказ о том, как ее ведрами в топки котельных заливают, такой экзотики сейчас в мире днем с огнем не найдешь. Это про то, как нефть становится моторным топливом, гудроном, асфальтом и данные о том, насколько в той или иной стране развит автомобильный рынок. Это про то, что прибыль можно получать не только за счет продажи непереработанной нефти, но и за счет экспорта бензинов, керосина, дизельного топлива и корабельного мазута. Это еще и про то, что даже эти товары – не все потенциальные возможности нефти, что куда как больше прибыли можно извлекать из еще более глубокой переработки, до уровня резины, пластмассы и многого другого.

Но обо всем этом – действительно в следующий раз, сейчас о другом. Конечно, предсказаний о том, что «посткоронавирусная» мировая нефтяная отрасль будет кардинально отличаться от того, что мы видели еще зимой 2020 года сделано уже немало. В очередной раз активизировались адепты ВИЭ, то есть прерывистой альтернативной генерации – по их мнению, волатильность цен на нефть приведет к тому, что все крупнейшие энергетические корпорации планеты бросятся инвестировать в солнечные и ветряные электростанции. Внезапно стала модной тема водородной энергетики, хотя на день сегодняшний многочисленные проекты производства и транспортировки водороды, технологий водородных топливных элементов пока что не одолели даже опытно-промышленную стадию. Но молчаливое большинство экспертов уверены, что в течение ближайшего года мировой спрос на нефть восстановится, все вернется на круги своя – за исключением цены, о ста долларах за баррель мы теперь сможем прочитать только в книгах по истории нефтяного рынка.

Вероятнее всего, что объем добычи сланцевой нефти на уровень 2019 года подняться сможет только в среднесрочной перспективе, и только в том случае, если нефтяникам США удастся улучшить технологию гидроразрыва пласта и тем самым снизить себестоимость добычи. Кто окажется прав – условные «консерваторы» или те, кто пророчит радикальные перемены, покажет время. В любом случае нам кажется достаточно важным хотя бы в общих чертах знать, как выглядит нефтяная отрасль в трех странах, которые по объемам добычи занимают лидирующие позиции в мире. В том случае, если нынешний кризис обернется крупными реформами в нефтяной отрасли – мы будем знать, что именно придется реформировать в США, Саудовской Аравии и в России. Если правы окажутся «консерваторы» — мы будем знать, к чему, собственно, вернется в этих странах их нефтяная отрасль.

Нефтяная геология США

Соединенные Штаты и Российская империя – конкуренты за право называться «колыбелью промышленной добычи нефти». Первые три промышленные скважины в России были пробурены по проекту инженера Николая Воскобойникова летом 1848 года в долине Биби-Эйбат возле Баку, но они оказались сухими. В 1859 году вблизи Тайтесвилла, штат Пенсильвания, выдала приток нефти с глубины 21 метр скважина, пробуренная искателем Эрвином Дрейком. Разница в 11 лет, но скважины в России притока нефти не дали, потому вопрос по-прежнему остается спорным, но в любом случае 1859 год по праву можно считать годом рождения нефтяной отрасли в США. Еще задолго до сланцевой революции добыча велась в 30 штатах, до открытия большой нефти Ближнего Востока после Второй мировой войны Штаты обеспечивали более 60% всей добываемой в мире нефти. До начала бурного развития добычи методом гидроразрыва пласта, в 2005 году на территории США было открыто 18’687 нефтегазовых месторождений и 8’146 месторождений газо-нефтяных, от приведения подробного списка мы воздержимся.

Месторождения сосредоточены в нескольких нефтегазовых провинциях, самые большие запасы находятся в Пермском нефтегазовом бассейне, который занимает обширную территорию прерий Восточного Техаса и плоскогорья Великих равнин. На западе Пермский бассейн граничит к нефтегазоносной провинции Скалистых гор, на севере – сочленяется с Западным внутренним газоносным бассейном. На территории Пермского бассейна выявлено более 5’100 нефтяных месторождений и 580 газовых – это данные также относятся к периоду до сланцевой революции. Суммарные начальные запасы Пермского бассейна – 3,1 трлн кубометров природного газа и более 22 млрд баррелей (3,1 млрд тонн) нефти. Провинция Скалистых гор – это девять нефтегазовых бассейном и более 600 месторождений. Калифорнийская провинция – это семь бассейнов, на территории которых обнаружено 280 нефтяных и 150 газовых месторождений. Самая большая площадь – у Предаппалачского нефтегазоносного бассейна, который расположен на северо-востоке этой страны и занимает территории штатов Нью-Йорк, Пенсильвания, Огайо, Западная Вирджиния, Кентукки, Мэриленд, Теннеси, Алабама и Вирджиния. К началу этого века углеводороды здесь добывались на более 300 нефтяных и на 150 газовых месторождениях. На территории северной части Аляски, которую Российская империя так «удачно» продала США в 1867 за 7,2 млн долларов, находится крупнейшее нефтегазовое месторождение Прадхо-Бей, открытое в 1968 году, его запасы оцениваются в 850 млрд кубометров газа и в 22 млрд баррелей (3 млрд тонн) нефти. Но важнейший нефтегазоносный бассейн Аляски – это не только Prudhoe Bay, но и Kuparuk River, шестое по запасам нефти месторождение США. Оба этих месторождения находятся на территории бассейна North Slope, в состав которого входят NPRA, «Национальные нефтяные запасы Аляски» и «Арктический национальный заповедник» (ANWR), находящиеся под юрисдикцией федерального правительства США. Значительные запасы нефти, до 12% сосредоточены на континентальном шельфе, в основном на территории Мексиканского залива и у берегов Аляски.

В феврале 2010 года консорциум в составе ВР (65% акций), Anadarko (25% акций) и MOEX Offshore 2007 LLC (дочерняя структура японской Mitsui, 105 акций) приступила к бурению скважин на месторождении Макондо в Мексиканском заливе у побережья Луизианы. Взрыв нефтяной платформы Deepwater Horizon, произошедший 20 апреля 2010 года, стал причиной крупнейшего в истории США разлива нефти и превратил аварию в одну из крупнейших техногенных катастроф по негативному влиянию на окружающую среду. По данным на март 2012 года, когда последствия аварии были устранены, компания ВР как оператор проекта, на оперативные работы и на компенсацию частным лицам, компаниям и учреждениям в общей сложности выплатила около 22 млрд долларов. Правительство США ввело временный мораторий на глубоководную добычу нефти на шельфе, но уже в октябре мораторий был отменен.

До начала массового применения технологии добычи нефти и газа методом гидроразрыва пласта на территории Штатов доказанные запасы составляли 24 млрд баррелей (3,29 млрд тонн) нефти. Не вдаваясь в подробности отдельных нефтегазоносных бассейнов и провинций, «вес» отдельных штатов по запасам нефти выглядит следующим образом:

Таблица 5: Доля штатов в американской добыче нефти

Сланцевая революция в цифрах

Теперь то, что давно стало практически штампом, устойчивой идиомой – сланцевая революция, но в цифрах. Вот данные по общей добыче – вся нефть, добытая на территории Штатов, как традиционным способом, так и методом гидроразрыва пласта.

Таблица 5: Добыча всей нефти в США в период 2009-2019

Таблица позволяет делать наглядные комментарии. Сланцевая добыча активно начинает развиваться в 2009 году при цене барреля около 100 долларов. Маржинальность такого бизнеса была настолько очевидна, что в отрасль устремились сотни новых компаний, с 2012 по 2014 годы прирост добычи исчислялся в двузначных числах. Осенью 2014 начался обвал цен на мировых биржах, но в 2015 году для нефтяной отрасли США это обернулось не снижением добычи, а только снижением темпов прироста, снижение объемов началось только год спустя, в 2016-м, поскольку снижение мировых цен оказалось устойчивым. 10 декабря в Вене было подписано соглашение ОПЕК+, предусматривающее снижение совокупных объемов добычи нефти во всех странах, участвовавших в соглашении, и уже с января 2017 года цены пошли вверх. Реакция нефтяных компаний Штатов оказалась мгновенной – те, кто не успел обанкротиться в течение 2015-2016 годов, вернулись к работе, масштаб которой снова стал динамично увеличиваться. Однако в 2019 году темп прироста добычи уже начал замедляться, хотя цена нефти в течение года оставалась практически стабильной. Так отражается то, что является технологической особенностью метода гидроразрыва пласта – в отличие от традиционных скважин, дебет сланцевых скважин на второй год эксплуатации может снизиться до 40%. Следствием этого является необходимость бурения все новых и новых скважин, что не может не приводить к нарастанию истощения месторождения и к необходимости переходить к бурению на участках с худшими геологическими характеристиками. Еще нагляднее все эти тенденции видны в следующей таблице.

Таблица 6: Объем добычи только сланцевой нефти в США с 2014 по 2019 годы

• Обе таблицы основаны на базе данных EIA (Energy Information Administration, USA)

Если коротко, то волатильность объемов добычи в Штатах была обусловлена практически полностью за счет изменений объемов сланцевой добычи, а объемы сланцевой добычи зависели от того, «держит» ли цены ОПЕК и ОПЕК+. Предыдущее падение цены привело к падению объемов сланцевой добычи, а с временным лагом порядка полугода, в 2020 году ситуация складывается совершенно иначе: падают объемы и традиционной добычи, полугодовой лаг отсутствует – по данным министерства юстиции США на конец мая 2020 года число сланцевых компаний, подавших на банкротство, составило 17, по оценкам специалистов министерства при сохранении цен на нынешнем уровне обанкротиться могут 73 компании из числа тех, кредитная нагрузка которых максимальна. Что касается причин того, по какой причине возникла идиома «сланцевая революция», то нет никакой необходимости тратить слова, вполне достаточно чисел. Объем добычи легкой нефти низкопроницаемых коллекторов методом гидроразрыва пласта в 2007 году составил 23 млн тонн (168 млн баррелей), в 2019 году – 383,5 млн тонн (2,8 млрд баррелей). За 12 лет рост добычи проще считать не в процентах, а в разах – почти в 17.

EIA, Energy Information Administration, Агентство информации при министерстве энергетики США, ежегодно фиксирует не только объемы добычи, но и результаты геолого-разведывательных работ, год за годом обновляя данные по доказанным запасам, рост которых тоже идет за счет сланцевых месторождений. На начало 2019 года данные выглядели следующим образом: общий объем доказанных запасов нефти составлял 6,42 млрд тонн (47 млрд баррелей), из которых на сланцевые месторождения приходилось 3,13 млрд тонн (23 млрд баррелей), прирост по сравнению с 2018 годом составил 12,1%. В структуре запасов на нефть приходится 93,1% общего объема запасов, на конденсат – 6,9%. Для сравнения – в 2002 году доказанных объем доказанных запасов нефти на территории США составлял 3,29 млрд тонн ( 24 млрд баррелей), двукратный рост.

Карта нефтяных и газовых сланцевых бассейнов на территории США

Одна из причин стремительного роста объемов добычи связана именно с географией и геологией: более 90% доказанных запасов сланцевой нефти приходится на три бассейна. Уже упоминавшийся Пермский бассейн на территории Техаса и Нью-Мексико, на котором с позапрошлого века ведется добыча традиционными методами, на современных геологических картах гордо именуется сланцевым бассейном Permian с доказанными запасами с 1’134 млн тонн (8,31 млрд баррелей). Что это означает, подробно объяснять не имеет смысла – это готовая транспортная инфраструктура, возможность использовать имеющиеся трубопроводы, которые были проложены к НПЗ немало лет тому назад. Итог такой обстановки лучше всего иллюстрируют опять же числа: в 2019 году на структурах Spraberry, Wolfcamp, Bone Spring, Delaware, Glorieta и Yesa, расположенных в Пермском бассейны, было добыто 182,7 млн тонн (1,33 млрд баррелей) сланцевой нефти 47,6% от общего объема сланцевой добычи. Кроме Permian крупными бассейнами являются Eagle Ford (юг Техаса) с доказанными запасами 657 млн тонн (4,82 млрд баррелей) и Bakken (штаты Северная и Южная Дакота) – 743 млн тонн (5,45 млрд баррелей). На троих три этих бассейна в 2019 году обеспечили 81,8% сланцевой добычи в США – 313,8 млн тонн (2,3 млрд баррелей). Нам сложно сказать, как именно относятся к такой концентрации запасов и добычи в самих США, но наблюдать за развитием ситуации, в общем-то, не так уж сложно, поскольку на все прочие сланцевые нефтяные бассейны внимание можно особо не тратить.

Стратегический нефтяной резерв США

На этом «углеводородный мир США» конечно, не заканчивается. На мировом рынке сырой нефти Штаты пока далеко не самый крупный игрок, но при этом они традиционно многие годы являются крупным поставщиком нефтепродуктов, а моторные топлива – продукт значительно более маржинальный, поэтому значение нефтяного сектора для ВВП этой страны не ограничивается добычей и экспортом сырой нефти. Кроме того, метод гидроразрыва пласта используется не только при добыче нефти, но и про добыче газа, которая за годы сланцевой революции выросла настолько, что США имеют все шансы в ближайшее время полностью перестать зависеть от импорта СПГ, в Штатах появилась совершенно новая для них отрасль по производству СПГ, а ряд американских компаний уже сумел начать самостоятельный экспорт этой продукции. В нефтегазовой отрасли США действуют тысячи частных компаний – от совсем небольших, ведущих добычу на 1-2 лицензионных участках, до транснациональных гигантов, занимающихся не только добычей, но и переработкой. Ориентироваться в этом многообразии очень не просто, но общее представление об этом иметь, на наш взгляд, тоже необходимо.

А эту статью логично завершить упоминанием о единственном пока серьезном вмешательстве государства США в реальный нефтяной бизнес, который вот уже более сорока лет существенно влияет на весь мировой рынок. Воспользовавшись настроениями, царившими в американском обществе во время нефтяного кризиса 1973-1974 годов, федеральное правительство сумело провести через обе палаты парламента решение о создании за государственный счет Стратегического нефтяного резерва (Strategic Petroleum Reserve). 22 декабря 1975 года был принят «Акт об энергетической политике и энергосбережении», который предусматривал создание парка резервуаров для хранения нефти с целью снижения зависимости от импорта нефти – создаваемый SPR должен был соответствовать одному из пунктов устава Международного энергетического агентства (МЭА). Этот пункт содержит требование для всех государств-участников иметь на своей территории резервуары, способные вместить для хранения объемы нефти, которые должны позволять обеспечивать спрос мирного времени в течение 90 суток при условии полного прекращения поставок нефти с внешнего рынка. Кстати, именно это требование объясняет несколько загадочный факт: Эстония является членом МЭА, а вот ее соседи по Прибалтийскому региону в него приняты быть не могут.

Принимая вышеупомянутый акт, политики Штатов уже точно знали, что и как предстоит сделать. Особенностью побережья Мексиканского залива в штатах Техас и Луизиана – наличие там порядка 500 районов подземного залегания каменной соли. Вымываемые в ней каверны использовались расположенными здесь нефтеперерабатывающими и нефтехимическими предприятиями для хранения жидких химических веществ в течение многих лет до создания SPR. Массивы каменной соли устойчивы во времени, имеют ничтожную проницаемость, склонность к пластической деформации, что приводит к естественной ликвидации образовавшихся трещин под действием веса вышележащих слоев пород. Все совпало – было известно, где строить хранилища, у нефтяников уже имелись проработанные технологии, в результате создания системы подземных резервуаров обошлось Штатам в разы дешевле, чем строительство наземных сооружений. Кроме того, близость к побережью – это еще и близость к нефтетерминалам Мексиканского залива, через которые в Штаты поступает нефть как с шельфовых месторождений, так и поступающая из других стран. Сооружение SPR вместе с выкупом земельных участков и созданием транспортной инфраструктуры обошлось государственному бюджету США в 5 млрд долларов, результаты этих инвестиций выглядят следующим образом:

Таблица 7: Итоги государственных вложений США в нефтяную отрасль

Даже при нынешней стоимости барреля нефти сорта WTI общая «емкость SPR в долларах» – более 20 млрд долларов. Данные об объемах запасов нефти в SPR оказывают значительное влияние на торги фьючерсами на нефть, хотя при этом все старательно делают вид, что контролировать объемы нефти и, соответственно, сообщать, как там выглядит ситуация имеет только Министерство энергетики США. Джентльменам, как известно, верят на слово, вот только, как когда-то писал О’Генри, вопрос о наличии в Штатах джентльменов точного ответа не имеет. Тем не менее, нужно констатировать два факта: (1) SPR действительно служил инструментом повышения энергетической безопасности США; (2) SPR действительно способен регулировать уровень мировых цен на нефть. Технологические возможности отбора нефти из SPR составляют 0,6 млн тонн или 4,4 млн баррелей в сутки, и этого было вполне достаточно, чтобы США трижды решали возникавшие у них проблемы.

В 1991 году решение о распечатывании «нефтяной кубышки» принял Джордж Буш-старший – «Буря в пустыне» нарушила добычу нефти в Ираке и в Кувейте; в 2005 году на это вынужден был пойти Джордж Буш-младший , поскольку ураган «Катрина» разрушил четверть нефтяной инфраструктуры страны; Барак Обама принял аналогичное решение в 2011 году в связи с перебоями поставок нефти из Ливии. Но все три случая относились к тому времени, когда сланцевая революция еще не стала тем фактором, который превратил Штаты в экспортера нефти – это, напомним, произошло в 2018 году.

И весной 2020 года выяснилось, что «в обратную сторону» SPR не работает – Дональд Трамп не нашел способа повысить цены на нефть. Причин для этого фиаско оказалось сразу две: в начале апреля свободных объемов в SPR оставались свободными емкости всего на 77 млн баррелей; решение о финансировании закупок нефти SPR президент единолично принять не может, необходимы вердикты Конгресса и Сената, и, по известным причинам, провести свое решение через Конгресс Трампу не удалось. Но с июня используется вариант, который Конгресс пресечь не смог: на основании проведенного аукциона на бронирование свободных емкостей SPR были подписаны соответствующие контракты, по условиям которых компании, получившие право на временное хранение излишков своей нефти, платят непосредственно в государственный бюджет.

В настоящее время в России в очередной раз начались разговоры о необходимости создания стратегического резерва нефти для нашей страны. Предложение интересное, и мы уверены, что предлагающие этот проект специалисты обязательно учтут опыт, полученный Соединенными Штатами, чтобы перенять полезное и не допустить ошибки, которые были сделаны по ту сторону Атлантического океана.