Крестовый поход ЕС против здравого смысла. Что делать с энергокризисом в Европе?

Руководство энергетической отрасли России все происходящее в Европе интересует только в качестве наглядно-показательного урока того, как делать нельзя, – известно, кто учится на чужих ошибках, а кто предпочитает это делать на собственных.

Наиболее фундаментальная причина энергетического кризиса, набирающего обороты в странах ЕС, – резкое увеличение объемов строительства на их территории солнечных и ветряных электростанций не только с предоставлением прямых государственных субсидий и льготных кредитов, но еще и с преференциями по закупкам вырабатываемой ими электроэнергии по сравнению с традиционными электростанциями. При этом руководство ЕС, прежде всего Еврокомиссия, навязчиво доказывало, да и сейчас доказывает, что такое положение дел и является “честной конкуренцией”, в условиях которой “ВИЭ доказывают свое превосходство над топливными электростанциями”. Классический случай, когда идеология – в данном случае псевдолиберальная – ставится выше экономики. Рыночные отношения искажаются в угоду некой догме, не имеющей научного обоснования, последствия такого крестового похода против здравого смысла мы сейчас и наблюдаем.

Псевдолиберальная энергетика Евросоюза

Отказавшись от любых проектов развития угольной энергетики, которые способны снизить экологическую нагрузку, руководители стран ЕС не просто останавливали их работу, а физически уничтожали, с энтузиазмом демонстрируя в СМИ всевозможные съемки направленных взрывов. В качестве станций замещения строились новые и новые СЭС (солнечные электростанции) и ВЭС (ветряные электростанции), а информация об этом подавалась и подается в искаженном виде.

Традиционные фейковые заголовки новостей о вводе в эксплуатацию: “В таком-то районе введена в эксплуатацию ВЭС мощностью 200 мегаватт, способная обеспечить электроэнергией десять тысяч домашних хозяйств”. Выглядит красиво, но реальность куда более прозаична.

Коэффициент установленной мощности самых новых ВЭС, то есть то время, в течение которого ее оборудование действительно генерирует электроэнергию, не превышает 25 процентов: ВЭС, условно говоря, работает три месяца в году, а все остальное время просто “украшает” пейзаж. Единица измерения “домашнее хозяйство в количестве одна штука” – и вовсе некий сферический конь в вакууме, поскольку никаких пояснений, что же это такое, адепты зеленой энергетики никогда не дают: то ли частный домик площадью 60 квадратных метров, то ли многоэтажное здание с парой сотен квартир. Делается это исключительно для того, чтобы определенным образом выстраивать общественное мнение, но не это является главной проблемой с технической точки зрения.

Поскольку и ВЭС, и СЭС критически зависят от погоды, их ввод в эксплуатацию в обязательном порядке должен сопровождаться строительством резервных станций, способных взять на себя нагрузку в случае штиля или облачной погоды. Но в условиях, когда такое строительство зависит исключительно от эффективного частного собственника, никаких резервных мощностей просто не появится – именно потому, что частный собственник желает быть эффективным. Ни одну частную компанию не устроят инвестиции в строительство газовой электростанции, которая будет работать время от времени – в те часы, когда нет ветра или на небе тучи. За простой такой электростанции никто платить не будет, ведь потребитель оплачивает только полученные им киловатт-часы, а оперативные расходы никуда не исчезнут: нужно оплачивать работу дежурных операторов, рассчитываться за поддержание в дежурном состоянии компрессорных станций, обеспечивающих подачу газа, и так далее.Ни в одной стране ЕС не появилось государственной программы строительства резервных мощностей – в ЕС торжествуют принципы либеральной экономики, прямо запрещающей государству участие в непосредственной хозяйственной деятельности.

Итог очевиден: выводились из эксплуатации и разрушались угольные электростанции, строились СЭС и ВЭС, при этом резервных газовых электростанций не появлялось. Первый серьезный тревожный звонок состоялся во время отопительного сезона-2020/2021, когда у европейских энергетиков появился новый технический термин “черный холодный штиль” – облачная погода при отрицательной температуре и отсутствии ветра. Тогда же, в январе-феврале 2021 года, произошел и первый скачок цен на газовом рынке: уровень спотовых цен вырос со 120 до 340 долларов за тысячу кубометров. Но такой резкий рост оказался краткосрочным и не был повсеместным, поэтому никакой реакции ни отдельных государств, ни Евросоюза как экономического объединения не последовало.

Венгрия – единственное исключение

В июне появилось первое и пока единственное исключение из этого правила – Венгрия. Власти именно этой страны уже в мае трезво оценили складывающуюся к тому моменту обстановку: затяжная холодная весна привела к срыву срока заполнения ПХГ (подземных хранилищ газа), засуха в Бразилии и в Юго-Восточной Азии подняла спрос и цены на СПГ в этих регионах, в которые и ушли поставки этого ресурса с европейского рынка. В июне, когда над континентальной частью Европы установился штиль, что привело к резкому падению объема генерации электроэнергии на ВЭС, министр иностранных дел и внешнеэкономических связей Петер Сийярто уже появился в России, приняв участие в работе Петербургского международного экономического форума, где и прошел первый раунд переговоров с “Газпромом” о заключении долгосрочного контракта поставок газа по строившемуся “Балканскому потоку”.

Конец июля – второй визит Сийярто в Россию, итогом которого и стало подписание контракта между венгерской компанией MVM Group и “Газпромом” о ежегодных поставках 4,1 миллиарда кубометров на срок до 2036 года включительно. Результат весьма поучителен: при средних ценах газа на спотовых площадках Европы, превышающих 1000 долларов за 1000 кубометров, венгерские потребители получат его по 300 долларов за тот же объем. Разумеется, цена будет неоднократно корректироваться, но очевидно, что условия будут все так же разительно отличаться от того, что теперь в Европе принято называть рыночными ценами.

Энергетический переход – российский сценарий

Но руководство энергетической отрасли России все происходящее в Европе интересует только в качестве наглядно-показательного урока того, как делать нельзя, – известно, кто учится на чужих ошибках, а кто предпочитает это делать на собственных.

Очевидно, что речь Владимира Путина, произнесенная им на пленарном заседании “Российской энергетической недели”, не была неким экспромтом: президент задал совершенно определенный вектор, задал и конечную цель – углеродная нейтральность энергетики России к 2060 году. Буквально через час после выступления президента на той же РЭН-2021 выступил министр энергетики нашей страны Николай Григорьевич Шульгинов, но уже на сессии “Электроэнергетика: глобальные вызовы и возможности”.

Министр рассказал о том, как сегодня выглядит энергетический баланс России: по 20 процентов в общем объеме электрогенерации занимают ГЭС и АЭС, около 0,5-1 процента – СЭС, ВЭС, а также приливная и геотермальные электростанции, 47 процентов – газовые электростанции и 12 процентов – электростанции угольные. Другими словами, доля низкоуглеродной генерации в России в настоящее время составляет 40,5-41 процент, при этом Шульгинов крайне корректен: доля ВИЭ составляет именно 0,5-1 процент – большей точности быть не может, поскольку генерация на СЭС и ВЭС зависит от погодных условий. Для достижения углеродной нейтральности энергетический баланс необходимо менять, но не делать это так, как делает Европа.

К 2035 году ставится задача увеличить в энергобалансе долю АЭС до 22 процентов, долю ВИЭ – до 4,5 процента, тем самым нарастив долю низкоуглеродной генерации до 47 процентов. К 2060 году для обеспечения углеродной нейтральности необходимо увеличить долю ВИЭ до 12-12,5 процента, долю АЭС – до 25 процентов. Что касается угольных электростанций, то с нашими климатическими условиями нет никакого смысла в полном отказе от них — если замена угольных электростанций и будет происходить, то только по мере старения их оборудования и с учетом результатов газификации территории России, поэтому никаких жестких ориентиров в этом направлении не предполагается.

Отметил Николай Шульгинов и такой нюанс, как территориальные энергетические балансы, имеющие достаточно резкие отличия друг от друга. С точки зрения надежности энергообеспечения негативные тенденции становятся заметны в объединенной энергосистеме юга, где доля СЭС и ВЭС за последние годы выросла до 25 процентов. Для регулирования прерывистости их генерации уже сейчас необходимо разрабатывать планы строительства ГЭС и ГАЭС (гидроаккумулирующие электростанции) – первые являются максимально маневренными (позволяют в широком диапазоне как снижать, так и увеличивать объем генерации), вторые – единственными на сегодня регуляторами мегаваттного класса. Есть множество научных экспериментальных разработок в области твердотельных аккумуляторов, но ГАЭС – это технология, проверенная десятилетиями эксплуатации в самых разных условиях и в разных странах мира и доказавшая свою эффективность.

И снова о долгосрочном государственном планировании

При составлении схемы и программы развития ЕЭС (Единой энергосистемы) и ОЭС Востока необходимо, конечно, учитывать и то, что с каждым годом будет расти спрос на электроэнергию. Простой вывод: чтобы доля ГЭС оставалась на уровне 20 процентов к 2060 году, в России необходимо продолжать их строительство, причем как малых, так и крупных. Еще один вывод: небольшой прирост доли АЭС в процентах в энергобалансе придется обеспечивать не только за счет строительства станций замещения в связи с постепенным выводом из эксплуатации уран-графитовых реакторов РБМК, но и за счет строительства совершенно новых АЭС. Учитывая необходимость освоения Арктической зоны, это должны быть не только большие АЭС, но и АЭС малой мощности, как наземные, так и плавучие.

Два практических вывода, которые предлагает в самое ближайшее время сделать министр энергетики России, совершенно логичны: необходимо вносить коррективы в Энергетическую стратегию до 2035 года и готовиться к разработке еще более долгосрочных программ развития – до 2050 и до 2060 года. Вывод звучит довольно “революционно”, поскольку действительно похож на государственные планы развития времен СССР, но это только на первый, поверхностный взгляд. Разворачивающийся у нас на глазах энергетический кризис в Европе, серьезные проблемы, проявившиеся в энергетической отрасли Китая, не оставляют никаких сомнений: энергетика действительно требует государственного планирования и планирования долгосрочного. Только это позволит избежать дисбалансов в этой важнейшей отрасли, гарантировать надежное энергообеспечение экономики и населения страны в течение всего времени энергетического перехода, который в России будет идти не по чужим лекалам, а с учетом наших национальных и природных особенностей, экономических условий, наших интересов и стоящих перед Россией глобальных вызовов.

Остается отметить, что выступление Николая Шульгинова не было единственным на РЭН-2021: днем позже министр энергетики участвовал в сессии “Перспективное развитие электроэнергетики: сохраняя надежность и повышая технологичность”. На ней речь шла о еще большей детализации планирования предстоящего энергоперехода, и предложения, прозвучавшие в речи министра, предполагают существенные изменения во всей работе правительства России.

Оригинал статьи:

https://lt.sputniknews.ru/20211027/krestovyy-pokhod-es-protiv-zdravogo-smysla-chto-delat-s-energokrizisom-v-evrope-19608592.html